Портал о персональных компьютерах
Наш мозг не обрабатывает информацию, не извлекает знания и не хранит воспоминания. В этом убежден психолог Роберт Эпштейн, автор 15 книг и бывший главный редактор журнала «Psychology Today». Уже много лет он активно выступает против взгляда на мозг как на машину для обработки данных. «Футурист» публикует развернутую статью Эпштейна, которая может полностью перевернуть ваше представление о мозге.
Копировать-вставить
В нашем мозге невозможно найти копию Пятой симфонии Бетховена . А также копии слов, картинок, грамматических правил или любых других стимулов из окружающей среды. Человеческий мозг, конечно, нельзя назвать «пустым». Однако он не содержит большинство из того, что, по всеобщему мнению, должен содержать. В нем нет даже такой простой вещи, как «воспоминания».
Роберт Эпштейн
Наше неверное представление о мозге имеет глубокие исторические корни, но наибольший вред нанесло изобретение компьютеров в 1940-х годах. Уже больше полувека психологи, лингвисты и нейрофизиологи принимают за данность, что человеческий мозг работает по принципу компьютера.
Чтобы увидеть, насколько нелепа эта идея, подумайте о мозге детей . Благодаря эволюции, новорожденные у хомо сапиенс, как и у всех других видов млекопитающих, попадают в мир подготовленными . Они готовы эффективно взаимодействовать с миром. Зрение младенца размыто, однако оно легко выделяет лица. Довольно быстро малыш запоминает лицо матери. Слух ребенка отдает предпочтение голосам, отделяя их от других звуков, а также может отличить одну манеру речи от другой. Без сомнения, мы подготовлены к построению социальных связей.
Здоровый младенец также обладает как минимум дюжиной рефлексов — готовых реакций на определенные раздражители, которые важны для выживания. Новорожденный поворачивает голову в направлении предмета, который касается его щеки, и сосет все, что попадает ему в рот. Он хватает вещи, которые мы опускаем ему на раскрытую ладонь, так крепко, что может удержать собственный вес. Возможно, важнее всего, что у детей с рождения есть мощные механизмы обучения , которые позволяют им стремительно меняться , так что они могут всё более эффективно взаимодействовать с миром, даже если этот мир не похож на тот, что встречал их далеких предков.
Органы чувств, рефлексы и механизмы обучения — вот с чем мы начинаем, и это немало. Если бы в этом наборе чего-то не хватало, выжить было бы непросто.
А вот с чем мы не рождаемся : информация, данные, правила, лексикон, алгоритмы, программы, подпрограммы, модели, память, изображения, процессоры, шифраторы, декодеры, символы и буфер обмена. В нас нет всех тех элементов, которые позволяют цифровым компьютерам демонстрировать более-менее разумное поведение. Мы не только не рождаемся с таким набором функций, мы также не развиваем их — никогда.
Мы не храним слова или правила, которые диктуют, как манипулировать словами. Мы не создаем репрезентации или отображения визуальных стимулов, не сохраняем их в буфере кратковременной памяти и не передаем в долговременную память. Мы не загружаем информацию, картинки или слова из памяти. Компьютеры выполняют все эти действия, организмы — нет.
Компьютеры буквально обрабатывают информацию — числа, буквы, слова, формулы, изображения. Информацию необходимо закодировать в понятный компьютерам формат, то есть вереницы единиц и нулей (биты), собранные в небольшие группы (байты). Определенная последовательность этих логических элементов кодирует букву Д, другая — О, третья — М. Поставленные рядом, эти три бувы формируют слово ДОМ. Любая картинка, например, фотография кота, представлена очень сложной последовательностью из миллионов байт, окруженных специальными знаками, которые говорят компьютеру, что в этом месте хранится изображение, а не слово.
Разумеется, это очень тезисное введение в компьютерную теорию, но оно позволяет сделать простой вывод: компьютеры действительно работают с символическими отображениями мира. Они действительно хранят и извлекают. Они реально обрабатывают. У них есть физическая память. Всеми их действиями, без исключений, руководят алгоритмы .
Но люди ничего из этого не делают — никогда не делали и никогда не будут. Принимая во внимание этот факт, зададимся вопросом: почему так много ученых говорят о жизни нашего сознания так, как будто мы компьютеры?
Четыре жидкости, которые управляли организмом человека по представлению древних греков и средневековых астрологов (отсюда произошли четыре типа темперамента)
Метафоры сознания
В книге «По нашему образу и подобию» (In Our Own Image, 2015) исследователь искусственного интеллекта Джордж Заркадакис описывает шесть различных метафор , которые люди использовали последние 2000 лет, чтобы объяснить человеческое сознание.
В самой ранней метафоре, чьи следы мы находим в Библии, людей создают из глины , в которую разумное божество вдыхает дух. Этот дух «объясняет» то, что мы разумны.
Открытие законов гидравлики и появление первых гидротехнических сооружений в 3 веке до нашей эры привело к росту популярности гидравлической модели сознания. Философы решили, что и телом, и умственной жизнью руководят различные жидкости в нашем теле — «гуморы». Гидравлическая метафора продержалась 1600 лет, сильно замедляя прогресс в медицинских знаниях.
В 1500-х годах появились автоматы, приводимые в действие пружинами и шестеренками. В итоге лидирующие мыслители, такие как Рене Декарт, заявили, что люди — это сложные машины . В 1600-х британский философ Томас Гоббс предполагал, что наши мысли — результат механической работы небольших элементов в мозгу. К 1700-м открытия в области электричества и химии привели к рождению новых теорий человеческого сознания — опять же, по большей части метафорических. В 1800-х, под впечатлением от последних достижений в области передачи сообщений, немецкий физик Герман фон Гельмгольц сравнил мозг с телеграфом .
Каждая метафора отражала самые передовые идеи своей эпохи. Неудивительно, что всего через несколько лет после рождения компьютерной технологии в 1940-х многие заявили: мозг работает подобно компьютеру . При этом роль «железа» играют нейроны, а мысли — это программное обеспечение. Ключевым событием в развитии того, что сегодня называют «когнитивной наукой», стала публикация книги «Язык и коммуникация» в 1951 году. В ней психолог Джордж Миллер предложил исследовать мышление с помощью понятий из теории информации, кибернетики и лингвистики.
Такого рода теоретизирование получило свое наивысшее выражение в короткой книге «Компьютер и мозг» (1958), в которой математик Джон фон Нейман напрямую заявлял: функция человеческой нервной системы — цифровая. Признавая, что о механизмах мышления и памяти известно мало, ученый все же провел множество параллелей между компонентами вычислительных машин и элементами человеческого мозга.
Футуролог Рэй Курцвейл
Успехи в развитии компьютерных технологий и исследованиях мозга привели к зарождению мощного междисциплинарного направления. Его целью было понять человеческий разум. В основе подхода лежало убеждение, что люди, подобно компьютерам, обрабатывают информацию . И те и другие — процессоры, буквально «обработчики». В этой области сейчас трудятся тысячи исследователей, которые поглощают миллиарды долларов в грантах и пишут огромное количество технических пособий и популярных статей и книг. В качестве примера этого подхода можно привести последнюю книгу Рэя Курцвейла «Как создать разум: раскрытие секретов человеческого мышления». В ней футуролог пишет об «алгоритмах» в мозге, о том, как мозг «обрабатывает данные», даже о внешнем сходстве нейронных и электронных сетей.
Прилипчивая метафора
Метафора «информационной обработки» (ИО) сегодня доминирует в наших представлениях о функционировании сознания. Вряд ли можно найти хоть какую-либо форму изучения разумного человеческого поведения, которая обходится без использования этой метафоры — точно так же, как в предыдущие эпохи говорить о сознании было невозможно без упоминания духа или божества . Обоснованность ИО-метафоры в сегодняшнем мире принимается за данность.
Однако ИО-метафора — это, в конечном итоге, еще одна метафора, то есть история, которую мы рассказываем, чтобы придать смысл чему-то, что мы не понимаем. Как и все предыдущие метафоры, в какой-то момент ее придется оставить — заменить новой метафорой или, если повезет, реальным знанием.
Сама идея, что люди должны обрабатывать информацию, просто потому что компьютеры обрабатывают информацию, откровенно глупа . И когда в один прекрасный день ИО-метафору наконец забросят, историки наверняка посмотрят на наши взгляды с насмешкой, так же как мы сегодня находим глупыми гидравлическую и механическую метафоры.
Эксперимент с долларом
Чтобы продемонстрировать ложность ИО-метафоры во время лекции, Роберт Эпштейн обычно вызывает добровольца и просит его как можно реалистичнее нарисовать на доске купюру номиналом в 1 доллар. Когда студент справляется, психолог закрывает изображение листом бумаги, прикрепляет рядом реальную банкноту и просит добровольца повторить процедуру. Когда задание выполнено, аудитории предлагается сравнить результаты.
Как правило, студентов удивляет, сколь мало сходства у двух изображений. Рисунок по памяти не идет ни в какое сравнение со второй картинкой, срисованной с оригинала. При этом каждый из студентов тысячи раз видел долларовую купюру.
В чем же проблема? Разве у нас в мозгу нет «отображения» банкноты, которое «хранится» в «регистре данных» нашей памяти? Разве мы не можем просто «извлечь» картинку и использовать ее, чтобы нарисовать копию?
Очевидно, нет, и даже за тысячу лет нейронаука не обнаружит «отображение » долларовой купюры, хранящееся в человеческом мозге, по той простой причине, что его там нет .
Большое количество статей о мозге говорит нам, что даже простейшие воспоминания задействуют многие зоны мозга, иногда довольно обширные. Когда дело доходит до сильных эмоций, одновременно может повышаться активность миллионов нейронов. Нейропсихологи из Университета Торонто исследовали выживших после авиакатастрофы и обнаружили, что воспоминания о трагедии задействовали много разных зон, в том числе миндалевидное тело и зрительную кору.
Что же происходит, когда студент рисует доллар по памяти? Так как он неоднократно видел купюру, его мозг изменился . Говоря конкретнее, нейронная сеть изменилась таким образом, что студент может визуализировать банкноту — то есть, заново испытать видение доллара, во всяком случае, до определенной степени.
Разница между двумя рисунками напоминает, что визуализация чего-то (видение в отсутствие предмета) гораздо менее точна, чем непосредственное наблюдение. Именно поэтому мы гораздо лучше справляемся с распознаванием, чем с припоминанием. Когда мы вспоминаем, мы пытаемся заново пережить некий опыт. Когда же мы узнаём что-то, нам всего лишь достаточно осознавать, что раньше мы уже переживали то же самое.
Даже если бы студент приложил сознательное усилие, чтобы запомнить купюру во всех подробностях, нельзя было бы сказать, что картинка «сохранилась» в мозгу. Просто студент стал лучше подготовлен к тому, чтобы нарисовать доллар по памяти. Точно так же пианист, практикуясь, становится более опытным и лучше играет концерт, но при этом ему не нужно каким-либо образом вдыхать копию партитуры.
Дирижер Артуро Тосканини обладал фотографической памятью и мог воспроизвести без партитуры 2,5-часовую оперу, но ему не требовалось «загружать» ее себе в мозг - он каждый раз проживал ее заново
Мозг без информации
Начиная с этого простого упражнения, мы можем приняться за новую теорию разумного человеческого поведения без всяких метафор. В этой теории мозг не будет полностью пустым, но, по крайней мере, мы обойдемся без багажа ИО-метафоры.
В своей жизни человек переживает различный опыт , который его изменяет. Особого упоминания заслуживают три типа переживаний: 1. Мы наблюдаем за тем, что происходит вокруг нас (как ведут себя другие люди, как звучит музыка, какие нам дают указания, как выглядят слова на странице и картинки на экране). 2. Мы обнаруживаем, что неважные стимулы (например, звук сирены) идут в связке с важными (например, появлением полицейских машин). 3. Нас наказывают или поощряют за то, что мы ведем себя определенным образом.
Чтобы быть более успешным представителем своего вида, мы меняемся таким образом, чтобы лучше соответствовать этим типам опыта. Если мы можем прочитать стихотворение наизусть или спеть песню, если мы можем следовать инструкциям, если мы реагируем на второстепенные стимулы так же, как на первостепенные, если мы ведем себя так, что заслуживаем одобрение окружающих, — во всех этих случаях социальное приспособление увеличивается.
Несмотря на громкие заголовки, до сих пор никто не знает, как мозг меняется в ходе заучивания наизусть песни или стихотворения. Однако ни песня, ни стихи в сознании не «сохраняются». Просто мозг изменяется упорядоченным образом, так что мы теперь при определенных условиях можем спеть песню или прочитать стихи. Когда приходит время сделать это, песня и стихи не «извлекаются» из определенного места в мозгу, точно так же как движения пальца не «извлекаются» из памяти, когда мы стучим по столу. Мы просто поем или читаем стихи — без всякого извлечения.
В последнее время появляется все больше когнитивных психологов, которые полностью отказываются от «компьютерного» взгляда на мозг. К ним принадлежит, например, Энтони Чемеро из Университета Цинциннати. Вместе с коллегами он настаивает на том, что организмы находятся в прямом контакте со своим окружением. Это становится основой для нового описания разумного поведения.
Вот еще один пример того, насколько различны подходы к сознанию с точки зрения «обработки информации» и в рамках новой «антирепрезентативной» перспективы. В 2002 году ученые из Университета штата Аризона описали два возможных взгляда на простое действие в спорте: бейсболист пытается поймать летящий мяч . Согласно ИО-метафоре, мозгу игрока необходимо оценить начальные условия полета мяча — скорость, угол, траекторию, — затем создать и проанализировать внутреннюю модель движения, спрогнозировать, где мяч окажется в будущем, и на основе этой модели адаптировать движения тела в реальном времени и поймать мяч.
Это все имело бы место, если бы мы функционировали как компьютеры. Однако автор работы Майкл МакБит и его коллеги сумели объяснить происходящее гораздо проще: чтобы поймать мяч, бейсболисту просто нужно двигаться таким образом, чтобы мяч находился в постоянном визуальном контакте с «домом» (углом квадрата в бейсболе, где стоит игрок с битой) и окружающими предметами. Звучит сложновато, но на деле это невероятно просто и не требует никаких вычислений, отображений и алгоритмов.
Психологи Эндрю Уилсон и Сабрина Голонка из Городского университета Лидса в Великобритании уже много лет ведут блог , в котором собирают свидетельства, подобные примеру с бейсболом. Свою цель они описывают следующим образом:
«Мы стремимся к более связному, более естественному подходу к строгому изучению человеческого поведения, который не вписывается в господствующие взгляды в когнитивных науках» .
Однако Уилсон и Голонка в меньшинстве . Подавляющее большинство исследователей мозга по-прежнему активно использует ИО-метафору. Более того, огромное количество предсказаний делается на основе сравнения мозга с компьютером. Например, вам наверняка приходилось читать, что в будущем станет возможно загружать человеческое сознание в компьютер и что это сделает нас невероятно умными и, возможно, бессмертными. Подобные прогнозы, среди прочих, высказывали Рэй Курцвейл и Стивен Хокинг. Та же идея стала предпосылкой фильма «Превосходство» с Джонни Деппом, где герой загружает мозг в интернет и начинает терроризировать человечество.
К счастью, такие напасти нам не грозят, так как ИО-метафора не имеет под собой оснований. Нам никогда не придется волноваться о людях, сошедших с ума в киберпространстве. Впрочем, есть и плохая новость: достичь бессмертия с помощью переселения в компьютер тоже не удастся. Не только из-за того, что в мозгу нет «программы сознания», но также потому, что Эпштейн называет проблемой уникальности . И это — самое главное в его теории.
Проблема уникальности
Раз в мозгу нет ни «хранилища данных», ни «отображений» стимулов, а также по той причине, что для успешного функционирования мозгу необходимо меняться под влиянием опыта, нет оснований полагать, что два человека меняются одинаково под влиянием одного и того же события. Вы пришли на концерт, чтобы послушать Пятую симфонию Бетховена. Скорее всего, изменения, которые произойдут в вашем мозгу, будут разительно отличаться от изменений, которые произойдут в мозгу человека на соседнем кресле. Какими бы ни были эти изменения, они происходят в уникальной конфигурации нейронов, которая развивалась в результате десятилетий уникального опыта .
В своем классическом труде 1932 года британский психолог сэр Фредерик Бартлетт показал , что два человека повторяют услышанную историю по-разному. Более того, со временем версия каждого из слушателей отличается все больше. Никто из слушателей не создает «копию» рассказа; вместо этого каждый человек меняется под влиянием истории — достаточным образом, чтобы впоследствии суметь ее пересказать. Спустя дни, месяцы и даже годы испытуемые могут заново пережить историю, хотя и не во всех деталях.
С одной стороны, это очень вдохновляет . Каждый человекна земле поистине уникален , не только в смысле генетики, но и в плане строения своего серого вещества. Однако это также обескураживает, потому что задача нейропсихолога становится невообразимо сложной. Любой опыт вызывает упорядоченное изменение, которое задействует тысячи, миллионы нейронов или даже весь мозг, и конфигурация этих изменений будет своей для каждого человека.
Более того, даже если бы у нас была технология, чтобы сделать снимок 86 миллиардов нейронов и затем запустить их симуляцию внутри компьютера, эта огромная структура не будет значить ничего снаружи мозга, который дал ей жизнь. Возможно, в этом аспекте ИО-метафора больше всего исказила наше представление о функционировании разума. В компьютерах хранение точных копий возможно, и эти копии не изменяются со временем, даже если отключить источник питания. Однако мозг поддерживает наш разум только до тех пор, пока он остается живым . Либо мозг продолжает функционировать, либо мы исчезаем.
В книге «Будущее мозга» нейробиолог Стивен Роуз к тому же показал, что снимок мозга в определенный момент может быть бесполезным, если мы не знаем всю историю жизни его обладателя — возможно, даже такие детали, как социальные условия, в которых прошло детство человека.
Вот насколько сложна проблема. Чтобы понять даже основы того, как мозг поддерживает разум, нам нужно знать не только состояние 86 миллиардов нейронов и 100 триллионов связей между ними в данный момент, не только интенсивность, с которой нейроны обмениваются сигналами, не только состояния более чем 1000 белков, которые существуют в каждом синапсе, но и то, как активность мозга от одного момента к другому способствует целостности всей системы . Добавьте к этому уникальность каждого мозга (следствие уникальности биографии его обладателя) — и тогда вы поймете, почему нейробиолог Кеннет Миллер в недавней передовице «Нью-Йорк Таймс» предположил, что на понимание основных законов нейронных связей уйдут «века».
А тем временем огромные суммы денег тратятся на исследования мозга, основанные на ложных предпосылках. Самый вопиющий случай, о котором в прошлом году писал «Сайентифик Американ», касается масштабной инициативы Human Brain Project . Евросоюз потратил на проект больше миллиарда долларов. Глава коллаборации, харизматичный Генри Маркрам сумел убедить спонсоров, что в 2023 году он сможет создать симуляцию целого мозга при помощи суперкомпьютера и что это приведет к революции в поисках средства от болезни Альцгеймера. Научные ведомства ЕС дали ученым карт-бланш. Итог? Научное сообщество взбунтовалось против слишком узкого подхода к проблеме и неразумного расходования средств, Маркрама вынудили покинуть проект, и вся инициатива оказалась в подвешенном состоянии.
Генри Маркрам рассказывает о проекте Human Brain Project на конференции TED
Роберт Эпштейн завершает статью следующим призывом:
«Мы — организмы, а не компьютеры. Давайте продолжим попытки понять человеческий разум, при этом не сковывая себя по рукам и ногам ненужным интеллектуальным багажом. Метафора «информационной обработки» отметила полувековой юбилей, но принесла не слишком много откровений. Пришло время нажать клавишу Delete» .
Послесловие «Футуриста»
На сайте журнала « Aeon» статья Роберта Эпштейна вызвала оживленную дискуссию и подверглась жесткой критике. Читатели оставили более 400 комментариев. Многие обвинили автора в том, что он не приводит достаточно аргументов в поддержку своего тезиса и слишком грубо описывает позицию оппонентов. Метафора «обработки информации» не ставит мозг в один разряд с компьютерами. Разумеется, отдельные нейроны не могут быть носителями воспоминаний, а отображения (репрезентации) в мозге не похожи на копии картинок и слов. Тем не менее «информация» — достаточно широкое понятие, чтобы его можно было применять и в кибернетике, и в нейронауках. Даже те читатели, кто согласился с основным посылом статьи, обвинили Эпштейна в перегибании палки: психолог увлекся разоблачениями — и в итоге нарисовал слишком упрощенную картину.
При этом многие читатели сошлись во мнении, что «загрузка мозга в компьютер» — плохая идея, и поддержали автора в его призыве рассматривать мозг как уникальный живой организм, а не как бездушную машину для обработки данных.
|
|||||||||||||||||||||
|
Головной мозг часто сравнивают с компьютером, в котором выделяют блоки, отвечающие за определённые функции. Несмотря на популярность и распространённость этой метафоры, от неё следует отказаться, чтобы продвинуться в изучении принципов работы мозга, считает научный сотрудник Института психологии РАН Ольга Сварник.
Справка STRF.ru:
Сварник О.Е.
Сварник Ольга Евгеньевна, научный сотрудник лаборатории системной психофизиологии им. В. Б. Швыркова Института психологии РАН, кандидат психологических наук. Сфера научных интересов: психофизиологические проблемы - изучение взаимосвязи между работой мозга и психикой
Схема мозга
Компьютерная метафора возникла не на пустом месте. В мозге действительно можно рассмотреть явно вырисовывающиеся блоки. Разные исследователи приписывают им разные функции. Считается, что мозжечок, например, отвечает за моторику, а гипоталамус - за навигацию, ориентацию в пространстве. Более развитое левое полушарие - за логическое мышление, а правое - за абстрактное. Существуют предположения, что и каждая извилина имеет какую-то свою функцию. Некоторые учёные убеждены, что
достаточно определить, какой блок за что отвечает, как они между собой взаимодействуют, и тогда будет разгадана загадка мозга.
Этот путь исследований мозга не приведёт ни к каким результатам, он тупиковый, уверена Ольга Сварник. Свою точку зрения она постаралась обосновать в НИЯУ МИФИ на публичной лекции в рамках цикла семинаров по актуальным вопросам нейробиологии, нейроинформатики и когнитивных исследований (см. статью «Чтение мыслей станет реальностью»).
«В мозге нет блоков с закреплёнными за каждым из них функциями, - говорит Ольга Сварник. - Для сравнения: если мы возьмём лампочку, то она как единое устройство может либо гореть, либо не гореть. Рассматривая какую-нибудь извилину, мы не можем сказать, что она активна или нет, так как сотни тысяч её нейронов в разные отрезки времени могут вести себя совершенно по-разному. Надо сосредоточиться на изучении нейрона - как единицы, которая может функционировать наподобие лампочки - гореть или не гореть».
Нейрон, который генерирует потенциал действия, является связующим звеном между физиологией и психологией. Работы по изучению этой взаимосвязи начались в 1970-х годах, когда появилась возможность регистрировать активность нейронов. Выдающийся российский нейрофизиолог Вячеслав Швырков (его имя носит лаборатория системной психофизиологии Института психологии РАН, где работает Ольга Сварник) экспериментально установил, что активные нейроны в бодрствующем мозге строго специализированы. Причём соседние клетки могут иметь абсолютно разные специализации. Многочисленные физиологические исследования последних лет доказали, что именно так и происходит.
«В нашей лаборатории проводился эксперимент с кроликами, которые были обучены нажимать на педаль для получения пищи в кормушку, - рассказывает Ольга Сварник. - В результате удалось выявить нейроны, которые активизируются в момент нажатия кроликом на педаль. И неважно, как он это делает - передней лапой, задней, садится на неё. Есть нейроны, которые связаны именно с действием нажатия на педаль».
При этом активность нейронов не связана со стимулами, которые предъявляются животному. Например, кроликов тренировали в двух режимах: загорается свет - даётся пища; и загорается свет - происходит удар током. Кролик попеременно «работал» то в одном, то в другом режиме. В ходе опыта выяснилось, что в разных экспериментах активизируются разные нейроны. Активность тех или иных нейронов вообще может быть не связана с наличием стимулов, предполагает Ольга Сварник.
Изучение активности нейронов позволяет заглянуть в субъективный мир животного или человека.
В 1991 году Keith Kendrick с соавторами опубликовали статью, в которой привели результаты эксперимента с овцой. Животному показывали изображения сородичей из её стада, из соседних (с которыми она не была знакома), а также фото человека, свиньи, собаки. Оказалось, что овца способна различать «своих»: был обнаружен нейрон, который проявлял активность только в тот момент, когда ей показывали овец из её стада. На другие картинки этот нейрон не отвечал. А кроме того выяснилось, что есть нейрон, который активизируется при просмотре картинок человека и собаки, то есть для овцы они попадают в одну категорию. Таким образом, регистрация нейронов даёт представление о том, как овца воспринимает этот мир.
Схема строения нейрона
У человека нейроны также специализированы. Об этом, в частности, можно судить по следующему эксперименту. Пациентам по клиническим показаниям (тяжёлые формы эпилепсии) вживляли в мозг электроды из золота или платины диаметром всего 50 микрон. Такая процедура помогала определить последующую тактику лечения, а также параллельно проводить интересные исследования. К примеру, пациенту показывали множество различных фотографий известных личностей (актёров, музыкантов, политиков). Каждый нейрон реагировал только на определённый образ, в частности, один из них проявлял активность при просмотре снимков актрисы Дженнифер Энистон. Интересно, что этот нейрон не давал никакого потенциала действия, когда актриса была на фото вместе с Брэдом Питом. Эти работы, опубликованные в 2005 году, получили широкий резонанс. Эксперимент продемонстрировал, что исследования активности нейронов открывают доступ к очень тонким деталям субъективной реальности.
Совокупность нейронов составляет нашу сущность, определяет особенности личности, отмечает Ольга Сварник. Можно предположить, что у тех, кто занят орнитологией, большое количество нейронов, которые способны различать огромное разнообразие птиц.
Если мы знаем, что существует нейрон определённой поведенческой специализации, то можно вызвать это поведение путём активизации тех или иных нейронов. И такие эксперименты проводились. Были определены нейроны, связанные с таким действием, как копание. Путём их стимуляции учёные добивались того, что животное начинало всё время копать.
Все приведённые примеры - забавные феномены, которые свидетельствуют, что активность нейронов связана с определённым поведением. Даёт ли это основание считать, что мы знаем о принципах работы мозга? Вряд ли. Надо сказать, что даже о феномене специализации нейронов, который на сегодняшний день широко экспериментально продемонстрирован, мы знаем мало.
Неизвестно, откуда берутся эти нейроны? Каковы условия формирования специализации нейронов?
Есть предположение, что они возникают в процессе обучения. Например, выучился человек на орнитолога, научился отличать воробья от зяблика, и появились у него соответствующие нейроны. Существует гипотеза, что в организме есть молчащие клетки, и в тот момент, когда мы узнаём что-то новое, нейрон, который всё это время ждал своего часа, обретает специализацию.
В мозге - 10 12 нейронов. Чтобы понять, как работает мозг, надо выяснить, как вместе взаимодействуют все эти нейроны в процессе психической деятельности. Если мы поймём, каким образом из активности нейронов возникает нечто, что может быть названо психической деятельностью - мышление, воображение, сознание и прочее, - то можно сказать, что это и есть основной принцип работы мозга.
По активности нейронов можно изучить психическую деятельность какого-либо организма, в том числе человека. Надо выяснить, как эти клетки своей активностью создают субъективную реальность. Однако важно изучать не отдельные нейроны, а то, как они совокупно работают. Проблема в том, что технически в настоящее время можно зарегистрировать одновременно 700-800 нейронов. Учёные пытаются найти возможности для регистрации большего количества.
На данный момент мы не знаем, что такое мышление, сознание, воображение, разум, резюмирует Ольга Сварник. Но именно сейчас у нас есть возможность исследовать эти процессы путём регистрации активности нейронов.
Марина Σ Муравьёва
Ваш мозг не обрабатывает информацию, не извлекает знания и не хранит воспоминания. Короче говоря, ваш мозг - не компьютер. Американский психолог Роберт Эпштейн объясняет, почему представление о мозге как о машине неэффективно ни для развития науки, ни для понимания человеческой природы.
Роберт Эпштейн – старший психолог Американского института поведенческих исследований и технологий в Калифорнии. Он является автором 15 книг, а также бывшим главным редактором журнала Psychology Today.
Несмотря на все усилия, неврологи и когнитивные психологи никогда не найдут в мозге копии Пятой симфонии Бетховена, слов, картинок, грамматических правил или любых других внешних сигналов. Конечно же, мозг человека не совсем уж пустой. Но он не содержит большинства вещей, которые, по мнению людей, в нем содержатся - даже таких простых вещей, как «воспоминания».
Наше ложное представление о мозге имеет глубокие исторические корни, но особенно запутало нас изобретение компьютеров в 1940-х годах. На протяжении полувека психологи, лингвисты, нейрофизиологи и другие эксперты по вопросам человеческого поведения утверждали, что человеческий мозг работает подобно компьютеру.
Чтобы представить, насколько легкомысленна эта идея, рассмотрим мозг младенцев. Здоровый новорожденный обладает более чем десятью рефлексами. Он поворачивает голову в том направлении, где ему чешут щечку, и всасывает все, что попадает в рот. Он задерживает дыхание при погружении в воду. Он так сильно хватает вещи, попавшие ему в руки, что почти может удерживать свой собственный вес. Но, возможно, важнее всего то, что новорожденные обладают мощными механизмами обучения, позволяющими им быстро изменяться, чтобы они могли более эффективно взаимодействовать с окружающим миром.
Чувства, рефлексы и механизмы обучения - это то, что есть у нас с самого начала, и, если задуматься, это достаточно много. Если бы нам не хватало каких-либо из этих способностей, наверное, нам было бы трудно выжить.
Но вот, чего в нас нет с рождения: информации, данных, правил, знаний, лексики, представлений, алгоритмов, программ, моделей, воспоминаний, образов, процессоров, подпрограмм, кодеров, декодеров, символов и буферов - элементов, которые позволяют цифровым компьютерам вести себя в какой-то степени разумно. Мало того, что этих вещей нет в нас с рождения, они не развиваются в нас и при жизни.
Мы не храним слова или правила, говорящие нам, как ими пользоваться. Мы не создаем образы визуальных импульсов, не храним их в буфере кратковременной памяти и не передаем затем образы в устройство долгосрочной памяти. Мы не вызываем информацию, изображения или слова из реестра памяти. Все это делают компьютеры, но не живые существа.
Компьютеры в буквальном смысле слова обрабатывают информацию - цифры, слова, формулы, изображения. Сначала информация должна быть переведена в формат, который может распознать компьютер, то есть в наборы единиц и нулей («битов»), собранные в небольшие блоки («байты»).
Компьютеры перемещают эти наборы с места на место в различные области физической памяти, реализованной в виде электронных компонентов. Иногда они копируют наборы, а иногда различными способами трансформируют их - скажем, когда вы исправляете ошибки в рукописи или ретушируете фотографию. Правила, которым следует компьютер при перемещении, копировании или работе с массивом информации, тоже хранятся внутри компьютера. Набор правил называется «программой» или «алгоритмом». Совокупность работающих вместе алгоритмов, которую мы используем для разных целей (например, для покупки акций или знакомств в интернете) называется «приложением».
Это известные факты, но их нужно проговорить, чтобы внести ясность: компьютеры работают на символическом представлении мира. Они действительно хранят и извлекают. Они действительно обрабатывают. Они действительно имеют физическую память. Они действительно управляются алгоритмами во всем без исключения.
При этом люди ничего такого не делают. Так почему так много ученых говорит о нашей умственной деятельности так, как если бы мы были компьютерами?
В 2015 году эксперт по искусственному интеллекту Джордж Заркадакис выпустил книгу «По нашему образу», в которой он описывает шесть различных концепций, используемых людьми в течение последних двух тысяч лет для описания устройства человеческого интеллекта.
В наиболее ранней версии, изложенной в Библии, люди были созданы из глины или грязи, которую разумный Бог затем пропитал своим духом. Этот дух и «описывает» наш разум - по крайней мере, с грамматической точки зрения.
Изобретение гидравлики в III веке до нашей эры стало причиной популярности гидравлической концепции человеческого сознания. Идея состояла в том, что ток различных жидкостей в теле - «телесных жидкостей» - приходится и на физические, и на духовные функции. Гидравлическая концепция существовала на протяжении более чем 1600 лет, все это время затрудняя развитие медицины.
К XVI веку появились устройства, приводимые в действие пружинами и зубчатыми передачами, что вдохновило Рене Декарта на суждения о том, что человек - это сложный механизм. В XVII веке британский философ Томас Гоббс предположил, что мышление происходит благодаря небольшим механическим движениям в мозгу. К началу XVIII века открытия в области электричества и химии привели к появлению новой теории человеческого мышления, опять-таки имеющей больше метафорический характер. В середине XIX века немецкий физик Герман фон Гельмгольц, вдохновленный последними достижениями в области связи, сравнил мозг с телеграфом.
Математик Джон фон Нейман заявил, что функция человеческой нервной системы является «цифровой при отсутствии доказательств в пользу противного», проводя параллели между компонентами компьютерных машин того времени и участками человеческого мозга.
Каждая концепция отражает самые передовые идеи породившей её эпохи. Как и следовало ожидать, всего через несколько лет после зарождения компьютерных технологий в 1940-х годах стали утверждать, что мозг работает, как компьютер: роль физического носителя играл сам мозг, а наши мысли выступали в качестве программного обеспечения.
Такая точка зрения достигла максимального развития в книге «Компьютер и мозг» 1958 года, в которой математик Джон фон Нейман решительно заявил, что функция нервной системы человека является «цифровой при отсутствии доказательств в пользу противного». Хоть он и признавал, что о роли мозга в работе интеллекта и памяти известно очень мало, ученый проводил параллели между компонентами компьютерных машин того времени и участками человеческого мозга.
Благодаря последующим достижениям в области компьютерных технологий и исследования мозга, постепенно развивалось амбициозное междисциплинарное учение о человеческом сознании, в основе которого лежит идея о том, что люди, как и компьютеры - это информационные процессоры. Эта работа в настоящее время включает в себя тысячи исследований, получает миллиарды долларов финансирования, и становится темой для множества трудов. Книга Рэя Курцвейла «Как создать разум: Раскрытие тайны человеческого мышления», выпущенная в 2013 году, иллюстрирует эту точку зрения, описывает «алгоритмы» мозга, методы «обработки информации» и даже то, как он внешне напоминает в своей структуре интегральные схемы.
Представление о человеческом мышлении как об устройстве обработки информации (ОИ) в настоящее время доминирует в человеческом сознании как среди обычных людей, так и среди ученых. Но это, в конце концов, просто еще одна метафора, вымысел, который мы выдаем за действительность, чтобы объяснить то, что на самом деле не понимаем.
Несовершенную логику концепции ОИ довольно легко сформулировать. Она основана на ошибочном силлогизме с двумя разумными предположениями и неверным выводом. Разумное предположение №1: все компьютеры способны на разумное поведение. Разумное предположение №2: все компьютеры являются информационными процессорами. Неверное заключение: все объекты, способные вести себя разумно - информационные процессоры.
Если забыть о формальностях, то идея о том, что люди должны быть информационными процессорами, только потому, что компьютеры являются таковыми – это полная глупость, и когда от концепции ОИ окончательно откажутся, наверняка историками она будет рассматриваться с этой же точки зрения, как сейчас для нас выглядят чушью гидравлическая и механическая концепции.
Проведите эксперимент: нарисуйте сторублевую купюру по памяти, а потом достаньте ее из кошелька и скопируйте. Видите разницу?
Рисунок, сделанный в отсутствие оригинала, наверняка окажется ужасен в сравнении с рисунком, сделанным с натуры. Хотя вообще-то вы видели эту купюру не одну тысячу раз.
В чем проблема? Разве «образ» банкноты не должен «храниться» в «запоминающем регистре» нашего мозга? Почему мы не можем просто «обратиться» к этому «образу» и изобразить его на бумаге?
Очевидно, нет, и тысячи лет исследований не позволят определить расположение образа этой купюры в мозге человека просто потому, что его там нет.
Продвигаемая некоторыми учеными идея о том, что отдельные воспоминания каким-то образом хранятся в специальных нейронах, абсурдна. Помимо прочего эта теория выводит вопрос об устройстве памяти на еще более неразрешимый уровень: как и где тогда память хранится в клетках?
Сама идея того, что воспоминания хранятся в отдельных нейронах, абсурдна: как и где в клетке может храниться информация?
Нам никогда не придется беспокоиться о том, что человеческий разум выйдет из-под контроля в киберпространстве, и нам никогда не удастся достичь бессмертия, скачав душу на другой носитель.
Одно из предсказаний, которое в том или ином виде высказывали футуролог Рэй Курцвейл, физик Стивен Хокинг и многие другие, заключается в том, что если сознание человека подобно программе, то скоро должны появиться технологии, которые позволят загрузить его на компьютер, тем самым многократно усилив интеллектуальные способности и сделав возможным бессмертие. Эта идея легла в основу сюжета фильма-антиутопии «Превосходство» (2014), в котором Джонни Депп сыграл ученого, похожего на Курцвейла. Он загрузил свой разум в интернет, чем вызвал разрушительные последствия для человечества.
К счастью, концепция ОИ даже близко не имеет ничего общего с действительностью, так что нам не стоит волноваться о том, что человеческий разум выйдет из-под контроля в киберпространстве, и, как это ни прискорбно, нам никогда не удастся достичь бессмертия, скачав душу на другой носитель. Дело не только в отсутствии какого-то ПО в мозге, проблема здесь еще глубже – назовем ее проблемой уникальности, и она одновременно восхищает и угнетает.
Поскольку в нашем мозге нет ни «запоминающих устройств», ни «образов» внешних раздражителей, а в ходе жизни мозг меняется под действием внешних условий, нет повода считать, что любые два человека в мире реагируют на одно и то же воздействие одинаково. Если вы и я посетим один и тот же концерт, изменения, которые произойдут в вашем мозге после прослушивания, будут отличаться от изменений, которые произойдут в моем мозге. Эти изменения зависят от уникальной структуры нервных клеток, которая формировалась в ходе всей предыдущей жизни.
Именно поэтому, как написал Фредерик Бартлетт в 1932 году в книге «Память», два человека, услышавшие одну и ту же историю, не смогут пересказать ее полностью одинаково, а со временем их версии истории будут все меньше походить друг на друга.
По-моему, это очень вдохновляет, ведь это значит, что каждый из нас по-настоящему уникален, не только по набору генов, но и по тому, как меняется наш мозг со временем. Однако это также и угнетает, ведь это делает и без того трудную работу нейробиологов практически неразрешимой. Каждое изменение может затронуть тысячи, миллионы нейронов или весь мозг целиком, причем природа этих изменений в каждом случае тоже уникальна.
Хуже того, даже если бы мы смогли записать состояние каждого из 86 миллиардов нейронов мозга и сымитировать все это на компьютере, эта громадная модель оказалась бы бесполезной вне тела, которому принадлежит данный мозг. Это, пожалуй, самое досадное заблуждение об устройстве человека, которым мы обязаны ошибочной концепции ОИ.
В компьютерах хранятся точные копии данных. Они могут оставаться без изменений долгое время даже при отключении питания, в то время как мозг поддерживает наш интеллект, только пока он остается живым. Нет никакого рубильника. Либо мозг будет работать без остановки, либо нас не станет. Более того, как отметил нейробиолог Стивен Роуз в 2005 году в работе «Будущее мозга», копия текущего состояния мозга может быть бесполезна и без знания полной биографии его владельца, даже включая социальный контекст, в котором рос человек.
Тем временем огромные средства расходуются на исследования мозга, основанные на ложных идеях и обещаниях, которые не будут исполнены. Так, в Евросоюзе был запущен проект исследования человеческого мозга стоимостью $1,3 млрд. Европейские власти поверили заманчивым обещаниям Генри Маркрэма создать к 2023 году действующий симулятор работы мозга на базе суперкомпьютера, который бы в корне изменил подход к лечению болезни Альцгеймера и других недугов, и обеспечили проекту практически безграничное финансирование. Меньше чем через два года после запуска проекта он обернулся провалом, и Маркрэма попросили уйти в отставку.
Люди – это живые организмы, а не компьютеры. Примите это. Нужно продолжать тяжелую работу по пониманию самих себя, но не тратить время на ненужный интеллектуальный багаж. За полвека существования концепция ОИ дала нам всего несколько полезных открытий. Настало время нажать на кнопку Delete.
Вы наверняка слышали о том, что работа человеческого мозга идет по тем же принципам, что и компьютерные процессы, при этом мозг - всего лишь набор алгоритмов. «Теории и практики» подготовили изложение статьи Роберта Эпштейна, ведущего научного психолога Американского института поведенческих исследований и технологий (Калифорния), который призывает как можно скорее забыть эту теорию.
Сколько бы усилий ни прикладывали нейрофизиологи и когнитивные психологи, они никогда не найдут образцов Пятой симфонии Бетховена или копий слов, изображений, грамматических правил или любых других внешних раздражителей в мозгу. Конечно, человеческий мозг пуст не в буквальном смысле. Но он не хранит большинство вещей, которые, как считают люди, он хранить должен; в нем не содержится даже такого простого объекта, как воспоминания.
Наше ложное представление о том, как устроен мозг, имеет глубокие исторические корни, при этом создание компьютера в 1940-х годах только усложнило ситуацию. Уже на протяжении полувека психологи, лингвисты, нейрофизиологи и другие исследователи человеческого поведения утверждают, что мозг человека работает схожим с компьютером образом.
Чтобы понять, насколько поверхностна эта идея, рассмотрим мозг младенца. Благодаря эволюции новорожденные, как и детеныши млекопитающих, появляются на свет максимально подготовленными к эффективному взаимодействию с миром. Зрение ребенка расплывчато, но он обращает особое внимание на лица и может быстро узнать лицо матери среди лиц других людей. Всем звукам младенец предпочитает человеческий голос и способен отличить один голос от другого. Человек, без сомнения, появляется на свет явно предрасположенным к социальному взаимодействию.
У здорового младенца с рождения есть десяток рефлексов, реакций на определенные раздражители, которые нужны для выживания. Он поворачивает голову в сторону того, что касается его щеки, и начинает сосать все, что попадает ему в рот. Он автоматически задерживает дыхание, если его погрузить в воду. Он хватается за вещи, если вложить их ему в руку, - так крепко, что почти может удержаться на весу. Но, пожалуй, самый важный навык, который есть у новорожденных, - это способность обучаться, которая помогает им развиваться и успешно взаимодействовать с окружающим миром, даже если этот мир уже совсем не тот, что был у наших предков.
Разве у нас нет загруженного в мозговой регистр памяти представления о том, как выглядит долларовая банкнота?
Если задуматься, чувства, рефлексы и умение обучаться - это уже немало. Если бы мы не обладали хотя бы одним из этих навыков при рождении, нам было бы значительно труднее выжить. А вот перечень того, что при рождении у нас отсутствует: информация, данные, правила, программное обеспечение, знания, словарный запас, представления, алгоритмы, модели, воспоминания, образы, шифры, символы и буферы обмена,- все то, что позволяет цифровым компьютерам быть похожими на разумных существ. Более того, у нас не только с рождения нет этих вещей - мы даже не можем создать их внутри себя.
С рождения мы не содержим в себе слова или правила, которые объясняют нам, как их использовать. Внутри нас не хранятся картинки, которые затем можно перекинуть на флешку. Мы не извлекаем информацию или образы и слова из реестров памяти. Это делают компьютеры, но не живые организмы.
Компьютеры обрабатывают информацию: числа, буквы, слова, формулы, изображения. Чтобы компьютер распознал информацию, она должна поступить к нему в закодированном виде - в виде единиц и нулей (битов), которые, в свою очередь, собраны в маленькие блоки (байты). На моем компьютере каждый байт содержит 8 бит. Некоторые из них обозначают букву «D», другие - «O», третьи - «G». Таким образом, все эти байты образуют слово «DOG». Каждое изображение - скажем, фотография моего кота Генри на рабочем столе ― представлено особенным рисунком миллиона таких байтов (1 мегабайт), окруженных специальными символами, которые помогают компьютеру отличить картинку от слова.
Компьютеры в буквальном смысле слова перемещают эти паттерны с одного места на другое в разных отделах запоминающего устройства на электронных компонентах платы. Иногда система копирует паттерны, а иногда изменяет их самыми разнообразными способами - это похоже на ситуацию, когда мы исправляем ошибку в документе или ретушируем фотографию. Правила, по которым компьютер перемещает, копирует или проводит другие операции с этими наборами данных, также хранятся внутри компьютера. Набор этих правил называется программой или алгоритмом. Собранные вместе алгоритмы, помогающие нам в чем-то (например, при покупке акций или поиске данных онлайн), называются приложениями.
Прошу прощения за это введение в информатику, но я хочу четко донести одну мысль: компьютеры работают с символическими репрезентациями мира. Они буквально хранят, извлекают, обрабатывают информацию и обладают физическими воспоминаниями. Они следуют алгоритмам во всем, что делают, - без исключений. Люди, в свою очередь, так не делают, никогда не делали и делать не будут. Учитывая это, хочется спросить: почему же многие ученые рассуждают о нашей психике так, как будто мы компьютеры?
В книге «In Our Own Image» (2015 год) эксперт в области искусственного интеллекта Джордж Заркадакис описывает шесть различных метафор, которые люди использовали в течение двух последних тысячелетий, пытаясь описать природу человеческого разума.
Согласно первой метафоре, библейской, люди были созданы из глины и грязи, которую затем разумный Бог наделил своей душой.
Изобретение гидравлической техники в III веке до н. э. привело к распространению гидравлической модели человеческого интеллекта. Суть ее состояла в том, что различные жидкости нашего тела (телесные жидкости, гуморы) считались причастными и к физическому, и к психическому функционированию. Отметим, что это представление сохранялось более 1 600 лет, препятствуя развитию медицинской практики.
К XVI веку были придуманы автоматические механизмы из пружин и шестеренок. Они подтолкнули ведущих мыслителей того времени (в частности, Рене Декарта) к мысли о том, что люди похожи на сложные машины. В XVII веке английский философ Томас Гоббс выдвинул теорию, что мышление возникло из-за микроскопических механических движений в мозге. К началу XVIII века открытия в области электричества и химии привели к новым предположениям, касающимся человеческого интеллекта, - и снова глубоко метафорическим по своей природе. В середине того же столетия немецкий физик Герман фон Гельмгольц, вдохновленный достижениями в области связи, сравнил мозг с телеграфом.
Каждая идея о природе мозга отражала самые передовые мысли эпохи, которая их и породила. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в эру зарождения компьютерных технологий в 40-х годах прошлого века все стали сравнивать работу мозга с компьютерными процессами: мозг - хранилище информации, а мысли - программное обеспечение. Публикация книги психолога Джорджа Миллера «Язык и общение» (1951 год) положила начало когнитивистике. Миллер предположил, что ментальный мир можно изучать при помощи понятий, заимствованных из теории информации, машинного вычисления и лингвистики.
Эта теория была полностью описана в 1958 году в книге «Компьютер и мозг». В ней математик Джон фон Нейман прямо заявляет, что деятельность нервной системы человека, на первый взгляд, имеет цифровую природу. Несмотря на то что сам Нейман признавал, что роль, которую играет мозг в человеческом мышлении и памяти, слабо изучена, он продолжал проводить параллель за параллелью между компонентами вычислительных машин того времени и элементами человеческого мозга.
Стремление ученых, вдохновляемых достижениями в области компьютерных технологий и исследований мозга, познать природу человеческого интеллекта привело к тому, что идея о схожести человека и компьютера прочно засела в умах людей. Сегодня этой теме посвящены тысячи научных работ и популярных статей, а в исследовательские проекты вложены миллиарды долларов. В книге Рэя Курцвейла «Как создать разум» (2013 год) отражена все та же идея о компьютере и мозге, о том, как разум «обрабатывает данные», и даже описано внешнее его сходство с интегральными схемами и их структурами.
Идея о том, что человеческий мозг обрабатывает информацию как компьютер, в наши дни доминирует в умах как обывателей, так и ученых. По факту не существует дискуссии о разумном человеческом поведении, которая бы проходила без упоминания этой метафоры, так же как в определенные эпохи и внутри определенной культуры не обходилось без отсылок к духам и божествам. Справедливость метафоры об обработке информации в современном мире, как правило, воспринимается как само собой разумеющееся.
Однако данная метафора - всего лишь метафора, история, которую мы рассказываем, чтобы уловить смысл чего-то, чего мы сами не понимаем. И, как и все предшествующие метафоры, эта, безусловно, в какой-то момент уйдет в прошлое и будет заменена или очередной метафорой, или истинным знанием.
Чуть больше года назад во время посещения одного из самых престижных исследовательских институтов я бросил вызов ученым: объяснить разумное человеческое поведение без отсылок к любому из аспектов компьютерно-информационной метафоры. Они просто не смогли этого сделать. Когда я снова вежливо поднял вопрос об этом в электронной переписке месяцы спустя, они так ничего и не смогли предложить. Они понимали, в чем проблема, не открещивались от задачи. Но все равно не могли предложить альтернативу. Другими словами, эта метафора прижилась. Она обременяет наше мышление словами и идеями настолько серьезными, что у нас возникают проблемы при попытке их понять.
Ложная логика идеи достаточно проста в формулировке. Она основывается на ложном аргументе с двумя разумными предположениями и единственным ложным выводом. Предположение №1: все компьютеры способны вести себя разумно. Предположение №2: все компьютеры есть информационные процессоры. Ложный вывод: все объекты, способные на разумную деятельность, являются информационными процессорами.
Если отбросить формальную терминологию, идея того, что люди являются информационными процессорами лишь потому, что компьютеры ими являются, звучит глупо, и когда в один прекрасный день эта метафора себя изживет, она наверняка будет рассматриваться историками именно так, как мы сейчас смотрим на высказывания о гидравлической или механической природе человеческого разума.
Если это звучит так глупо, почему же эта идея так успешна? Что удерживает нас от того, чтобы отбросить ее в сторону как ненужную, так же как мы отбрасываем ветку, которая преграждает нам путь? Существует ли способ понять человеческий интеллект, не опираясь на выдуманные костыли? И сколько мы должны будем заплатить за столь долгое использование этой опоры? В конце концов, на протяжении десятилетий эта метафора вдохновляла писателей и мыслителей на огромное количество исследований в самых разных областях науки - но какой ценой?
Во время занятия, которое я проводил за эти годы уже множество раз, я начинаю с выбора добровольца, которого прошу нарисовать на доске купюру в один доллар. «Побольше деталей», - говорю я. Когда он заканчивает рисовать, я закрываю рисунок листом бумаги, достаю купюру из кошелька, прикрепляю ее к доске и прошу студента повторить задание. Когда он или она заканчивает, я убираю лист бумаги с первого рисунка - и тогда класс комментирует различия.
Поскольку есть вероятность, что вы никогда не видели подобной демонстрации, - или, быть может, вам трудно представить себе результат, я попросил Джинни Хен, одного из интернов в институте, где я провожу свои исследования, сделать два рисунка. Вот рисунок по памяти:
А вот срисованный с купюры рисунок:
Джинни была удивлена результатом не меньше остальных, но в этом нет ничего необычного. Как вы можете видеть, рисунок, выполненный без взгляда на купюру, довольно примитивен по сравнению с тем, что был срисован с образца, - несмотря на то, что Джинни видела долларовую купюру тысячи раз.
В чем причина? Разве у нас нет загруженного в мозговой регистр памяти представления о том, как выглядит долларовая банкнота? Неужели мы не можем просто-напросто извлечь его оттуда и использовать при создании нашего рисунка? Очевидно, нет, и никакие тысячи лет исследований в области неврологии не помогут найти представление о виде долларовой банкноты, которое хранится в человеческом мозге, потому что его там попросту нет.
Результаты множества исследований человеческого мозга показывают, что в действительности многочисленные и иногда обширные участки мозга часто вовлечены в, казалось бы, самые рутинные задачи по запоминанию информации. Когда человек испытывает сильные эмоции, миллионы нейронов в мозгу могут стать более активными. В 2016 году нейрофизиолог из Университета Торонто Брайан Левин с коллегами провел исследование , в котором приняли участие люди, выжившие в авиакатастрофе. Исследование показало, что при воспоминании об аварии у выживших пассажиров возрастала нейронная активность в «миндалевидном теле, медиальной височной доле, передней и задней срединной линии, а также в зрительной коре» головного мозга.
Выдвинутая рядом ученых идея о том, что специфические воспоминания каким-то образом сохраняются в отдельных нейронах, нелепа; если уж на то пошло, это предположение лишь поднимает вопрос памяти на еще более сложный уровень: как и где в конечном счете память хранится в клетке?
Что же происходит, когда Джинни рисует долларовую банкноту, не глядя на образец? Если бы Джинни вообще никогда прежде не видела купюру, ее первый рисунок, вероятно, вообще не был бы похож на второй. Тот факт, что она видела долларовые банкноты прежде, каким-то образом на нее повлиял. В частности, ее мозг изменился таким образом, чтобы она смогла наглядно представить себе банкноту, что эквивалентно - по крайней мере, отчасти - тому, чтобы заново пережить ощущение зрительного контакта с купюрой.
Разница же между двумя рисунками говорит нам о том, что визуализация чего-либо (то есть представление чего-то, что мы не видим) намного менее точна, чем непосредственно возможность видеть что-либо. Именно поэтому мы лучше распознаем что-либо, чем вспоминаем это. Когда мы воспроизводим что-то в памяти (англ. re-member от латинского re, «снова», и memorari, «помнить»), мы должны попробовать снова пережить этот опыт. Но вот когда мы пытаемся распознать что-то, мы просто должны осознать тот факт, что ранее уже сталкивались с опытом переживания этого объекта или явления.
Возможно, вы возразите - Джинни видела долларовые банкноты и раньше, однако она не делала осознанных попыток запомнить детали. Вы также можете сказать, что если бы она постаралась запомнить, то результат был бы иной. Но и в этом случае никакое изображение банкноты не «хранилось» бы у нее в мозгу. Она просто подготовилась бы к тому, чтобы нарисовать детали, так же как пианист готовится к исполнению фортепианного концерта, не загружая в себя копию нот. Этот простой эксперимент дает нам возможность выстраивать новую основу теории интеллектуального поведения человека, согласно которой мозг, может, и не полностью пуст, но, по крайней мере, свободен от информационно-компьютерных метафор.
В течение жизни мы подвержены воздействию внешних раздражителей. Перечислим основные из них: 1) мы наблюдаем за тем, что происходит вокруг (как ведут себя другие люди, звуки музыки, слова на страницах, изображения на экранах); 2) мы выстраиваем связи между незначительными раздражителями (например, звук сирен) с более важными стимулами (появление полицейских машин); 3) мы бываем наказаны или вознаграждены за то, что ведем себя определенным образом.
Мы более эффективно развиваемся, если используем этот опыт, чтобы изменить себя: наблюдения дают нам навык прочитать стихотворение или спеть песню, а также следовать инструкциям; причинно-следственные связи позволяют реагировать на менее важные раздражители так же, как на важные раздражители (которые мы знаем, скоро последуют - прим. ред); мы воздерживаемся от поведения, за которым следует наказание, и чаще всего ведем себя так, чтобы получить награду.
К счастью, у нас нет необходимости беспокоиться о том, что разум человека сойдет с ума в киберпространстве или что мы получим бессмертие, загрузив свое сознание на внешний носитель.
Несмотря на вводящие в заблуждение заголовки популярных статей, ни у кого нет ни малейшего представления о том, как именно меняется мозг после того, как мы научились петь песню или выучили стихотворение. Однако мы точно знаем, что ни песни, ни стихотворения не «загружаются» в мозг. Наш мозг просто меняется таким образом, что теперь мы можем спеть песню или рассказать стихотворение при определенных условиях. В момент выступления ни песня, ни стихотворение не «извлекаются» из какого-то места в мозге - точно так же, как не «извлекаются» движения моих пальцев, когда я барабаню по столу. Мы просто поем или рассказываем - никакого «извлечения» для этого нам не нужно.
Несколько лет назад я спросил Эрика Кандела (нейробиолога из Колумбийского университета, получившего Нобелевскую премию за то, что он идентифицировал некоторые из химических изменений, происходящих в нейтронных синапсах морской улитки после того, как она учится чему-то), сколько времени, по его мнению, понадобится для того, чтобы мы поняли природу человеческой памяти. Он быстро ответил: «Сто лет». Правда, я не додумался спросить его, считает ли он, что доминирующая сейчас в науке теория замедляет прогресс в области нейрологии, однако некоторые нейроученые в самом деле начинают подозревать немыслимое - что компьютерная метафора не так уж и незаменима.
Некоторые ученые-когнитивисты, в частности Энтони Чемеро из Университета Цинциннати, автор книги «Radical Embodied Cognitive Science» (2009 год), уже сейчас полностью отрицают представление о том, что деятельность человеческого мозга схожа с работой компьютера. Распространенное мнение гласит, что мы, как и компьютеры, познаем мир, обрабатывая мысленно воссозданные образы предметов и явлений. Однако Чемеро и другие ученые по-другому описывают понимание интеллектуальной деятельности человека, предлагая смотреть на мыслительный процесс как на процессы прямого взаимодействия между организмами и окружающим их миром.
Мой любимый пример, иллюстрирующий огромную разницу между компьютерной метафорой и «антирепрезентативным» взглядом на функционирование мозга, включает в себя два способа объяснения того, как бейсболист пытается поймать высоко отбитый мяч. Этот пример был прекрасно описан Майклом МакБитом из Университета Аризоны и его коллегами в журнале Science в 1995 году. В логике компьютерной метафоры игрок должен сформулировать приблизительную оценку условий полета мяча (силу воздействия, угол траектории и так далее), потом создать и проанализировать внутреннюю модель траектории, по которой пролетит мяч, а уже потом применить модель, чтобы непрерывно направлять и вовремя корректировать движения, направленные на перехват мяча.
Все было бы так, если бы мы функционировали как компьютеры. Но МакБит и его коллеги объясняют процесс ловли мяча проще: чтобы поймать мяч, игроку нужно всего лишь продолжать двигаться так, чтобы постоянно сохранять с ним визуальную связь с учетом расположения основной базы и общей расстановки на поле (то есть придерживаться линейно-оптической траектории). Звучит сложно, но на самом деле это предельно просто и не подразумевает никаких вычислений, представлений и алгоритмов.
Два целеустремленных профессора психологии из Leeds Beckett University - Эндрю Уилсон и Сабрина Голонка - приводят пример с бейсболистом в ряду множества других, позволяющих просто и доходчиво избежать компьютерных сравнений. В течение многих лет они писали о том , что сами называют «более гармоничным и естественным подходом к научному изучению человеческого поведения… по сравнению с преобладающим когнитивистско-нейрологическим подходом». Это, конечно, еще не движение; большинство когнитивистов по-прежнему бездумно барахтаются в парадигме компьютерной метафоры, а некоторые авторитетные мыслители уже сделали грандиозные предсказания о будущем человечества исходя из неоспоримости этой метафоры.
Согласно одному из таких предсказаний - сделанного, среди прочих, футуристом Курцвейлом, физиком Стивеном Хокингом и нейрологом Рэндалом Коэном, - вскоре человеческое сознание (которое, по общему предположению, работает по принципу программного обеспечения) можно будет загрузить в компьютерную сеть, которая нереально усилит наши интеллектуальные способности и, возможно, даже сделает нас бессмертными. Эта теория легла в основу фильма-антиутопии «Превосходство», в котором Джонни Депп играет главную роль - ученого типа Курцвейла, мозг которого был загружен в интернет (что привело к ужасающим последствиям для всего человечества).
К счастью, у нас нет необходимости беспокоиться о том, что разум человека сойдет с ума в киберпространстве или что мы получим бессмертие, загрузив свое сознание на внешний носитель: компьютерная аналогия работы мозга даже близко не соответствует реальности. Но неверно оно не только потому, что в мозгу нет программного обеспечения в виде сознания, - проблема еще глубже. Назовем эту проблему проблемой уникальности - одновременно вдохновляющей и огорчающей.
Так как в мозгу нет ни «банков памяти», ни «репрезентаций» внешних стимулов, а все, что нужно мозгу для того, чтобы исправно функционировать, это меняться в результате приобретенного опыта, у нас нет оснований верить в то, что один и тот же опыт может изменять каждого из нас одним и тем же образом. Если бы мы с вами посетили один и тот же концерт, то изменения, которые бы произошли у меня в мозгу при звуках Пятой симфонии Бетховена, были бы наверняка не похожи на ваши. Какими бы они ни были, они создаются на основе уникальной нейронной структуры, которая к тому моменту уже существовала и развивалась на протяжении всей жизни под воздействием уникального набора переживаний.
Именно поэтому, как писал в своей книге «Вспоминая» (1932 год) сэр Фредерик Бартлетт, два человека не повторяют услышанную ими историю одинаково, а со временем их рассказы будут все больше и больше отличаться друг от друга. Не создается никакой «копии» истории; скорее, каждый индивид, услышав историю, меняется - в степени, достаточной для того, чтобы позже (в некоторых случаях спустя дни, месяцы или даже годы) суметь вновь пережить те минуты, когда он слушал историю, и воспроизвести ее, хотя и не очень точно (см. пример с банкнотой).
Я полагаю, что, с одной стороны, это вдохновляет, так как это значит, что каждый из нас по-настоящему уникален: не только по своему генетическому коду, но даже и по тем изменениям, которые происходят с нашим мозгом. Но, с другой стороны, это и печально, потому что ставит перед нейроучеными обескураживающую задачу. При изменениях, происходящих после переживания опыта, задействуются миллионы нейронов или даже весь мозг, и процесс изменений различен для каждого отдельного мозга.
Чтобы понять хотя бы основы того, как мозг обеспечивает питанием интеллект человека, нам может потребоваться проанализировать состояние всех 86 миллиардов нейронов и 100 триллионов их связей.
Что еще хуже, даже если мы вдруг сможем сделать моментальный снимок всех 86 миллиардов нейронов мозга, а затем смоделировать состояние этих нейронов на компьютере, этот полученный шаблон не будет иметь вообще никакой ценности - вне физического тела мозга, который его произвел. Возможно, непонимание этой идеи и есть самое страшное последствие распространенности идеи о компьютерном строении человеческого разума. В то время как компьютеры и в самом деле сохраняют точные копии информации, которые могут оставаться неизменными в течение долгого времени, даже если сам компьютер был выключен, наш мозг сохраняет интеллект только до тех пор, пока мы живы. У нас нет кнопок «включить» - «выключить». Либо мозг работает, либо нас нет. К тому же, как отметил невролог Стивен Роуз в своей книге «Будущее мозга» (2005 год), моментальный снимок состояния живого мозга также может оказаться бессмысленным, если мы не учтем полную историю жизни владельца - вплоть до знаний об окружении, в котором он вырос.
Просто задумайтесь, насколько сложна эта проблема. Чтобы понять хотя бы основы того, как мозг обеспечивает питанием интеллект человека, нам может потребоваться проанализировать не только состояние всех 86 миллиардов нейронов и 100 триллионов их связей, но и то, как ежесекундная деятельность мозга влияет на целостность этой системы. Добавьте к этому уникальность каждого мозга, вызванную уникальностью жизненного контекста каждого человека, и предсказание Кандела (100 лет на понимание проблемы мозга. - Прим. ред.) начинает казаться чересчур оптимистичным. В вышедшей недавно колонке редактора The New York Times нейробиолог Кеннет Миллер предположил, что задача выяснить природу хотя бы базовых нейронных связей займет века.
Тем временем огромные суммы денег тратятся на исследования мозговой деятельности, основанные зачастую на ошибочных идеях и невыполнимых обещаниях. Наиболее вопиющий случай того, как нейробилогическое исследование пошло не так, задокументировано в отчете Scientific American и относится к проекту Евросоюза «Человеческий мозг», на который в 2013 году было выделено около 1,3 миллиарда долларов. Комиссия поверила харизматичному Генри Маркраму, который утверждал, что сможет воссоздать копию человеческого мозга на суперкомпьютере к 2023 году и совершить прорыв в лечении болезни Альцгеймера. Власти ЕС профинансировали проект без каких-либо ограничений. Меньше чем через два года проект превратился в «заворот мозгов», и Маркрама попросили уйти.
Мы живые организмы, а не компьютеры. Пора смириться с этим. Давайте и дальше пытаться понимать себя, отбросив в сторону ненужный интеллектуальный багаж. Компьютерное сравнение просуществовало полвека и принесло нам не слишком много открытий (если вообще хоть какие-то). Настало время нажать на кнопку «delete».
Несмотря на все усилия, неврологи и когнитивные психологи никогда не найдут в мозге копии Пятой симфонии Бетховена, слов, картинок, грамматических правил или любых других внешних сигналов. Конечно же, мозг человека не совсем уж пустой. Но он не содержит большинства вещей, которые, по мнению людей, в нем содержатся - даже таких простых вещей, как «воспоминания».
Наше ложное представление о мозге имеет глубокие исторические корни, но особенно запутало нас изобретение компьютеров в 1940-х годах. На протяжении полувека психологи, лингвисты, нейрофизиологи и другие эксперты по вопросам человеческого поведения утверждали, что человеческий мозг работает подобно компьютеру.
Чтобы представить, насколько легкомысленна эта идея, рассмотрим мозг младенцев. Здоровый новорожденный обладает более чем десятью рефлексами. Он поворачивает голову в том направлении, где ему чешут щечку, и всасывает все, что попадает в рот. Он задерживает дыхание при погружении в воду. Он так сильно хватает вещи, попавшие ему в руки, что почти может удерживать свой собственный вес. Но, возможно, важнее всего то, что новорожденные обладают мощными механизмами обучения, позволяющими им быстро изменяться, чтобы они могли более эффективно взаимодействовать с окружающим миром.
Чувства, рефлексы и механизмы обучения - это то, что есть у нас с самого начала, и, если задуматься, это достаточно много. Если бы нам не хватало каких-либо из этих способностей, наверное, нам было бы трудно выжить.
Но вот, чего в нас нет с рождения: информации, данных, правил, знаний, лексики, представлений, алгоритмов, программ, моделей, воспоминаний, образов, процессоров, подпрограмм, кодеров, декодеров, символов и буферов - элементов, которые позволяют цифровым компьютерам вести себя в какой-то степени разумно. Мало того, что этих вещей нет в нас с рождения, они не развиваются в нас и при жизни.
Мы не храним слова или правила, говорящие нам, как ими пользоваться. Мы не создаем образы визуальных импульсов, не храним их в буфере кратковременной памяти и не передаем затем образы в устройство долгосрочной памяти. Мы не вызываем информацию, изображения или слова из реестра памяти. Все это делают компьютеры, но не живые существа.
Компьютеры в буквальном смысле слова обрабатывают информацию - цифры, слова, формулы, изображения. Сначала информация должна быть переведена в формат, который может распознать компьютер, то есть в наборы единиц и нулей («битов»), собранные в небольшие блоки («байты»).
Компьютеры перемещают эти наборы с места на место в различные области физической памяти, реализованной в виде электронных компонентов. Иногда они копируют наборы, а иногда различными способами трансформируют их - скажем, когда вы исправляете ошибки в рукописи или ретушируете фотографию. Правила, которым следует компьютер при перемещении, копировании или работе с массивом информации, тоже хранятся внутри компьютера. Набор правил называется «программой» или «алгоритмом». Совокупность работающих вместе алгоритмов, которую мы используем для разных целей (например, для покупки акций или знакомств в интернете) называется «приложением».
Это известные факты, но их нужно проговорить, чтобы внести ясность: компьютеры работают на символическом представлении мира. Они действительно хранят и извлекают. Они действительно обрабатывают. Они действительно имеют физическую память. Они действительно управляются алгоритмами во всем без исключения.
При этом люди ничего такого не делают. Так почему так много ученых говорит о нашей умственной деятельности так, как если бы мы были компьютерами?
В 2015 году эксперт по искусственному интеллекту Джордж Заркадакис выпустил книгу «По нашему образу», в которой он описывает шесть различных концепций, используемых людьми в течение последних двух тысяч лет для описания устройства человеческого интеллекта.
В наиболее ранней версии, изложенной в Библии, люди были созданы из глины или грязи, которую разумный Бог затем пропитал своим духом. Этот дух и «описывает» наш разум - по крайней мере, с грамматической точки зрения.
Изобретение гидравлики в III веке до нашей эры стало причиной популярности гидравлической концепции человеческого сознания. Идея состояла в том, что ток различных жидкостей в теле - «телесных жидкостей» - приходится и на физические, и на духовные функции. Гидравлическая концепция существовала на протяжении более чем 1600 лет, все это время затрудняя развитие медицины.
К XVI веку появились устройства, приводимые в действие пружинами и зубчатыми передачами, что вдохновило Рене Декарта на суждения о том, что человек - это сложный механизм. В XVII веке британский философ Томас Гоббс предположил, что мышление происходит благодаря небольшим механическим движениям в мозгу. К началу XVIII века открытия в области электричества и химии привели к появлению новой теории человеческого мышления, опять-таки имеющей больше метафорический характер. В середине XIX века немецкий физик Герман фон Гельмгольц, вдохновленный последними достижениями в области связи, сравнил мозг с телеграфом.
Альбрехт фон Галлер. Icones anatomicae
Математик Джон фон Нейман заявил, что функция человеческой нервной системы является «цифровой при отсутствии доказательств в пользу противного», проводя параллели между компонентами компьютерных машин того времени и участками человеческого мозга.
Каждая концепция отражает самые передовые идеи породившей её эпохи. Как и следовало ожидать, всего через несколько лет после зарождения компьютерных технологий в 1940-х годах стали утверждать, что мозг работает, как компьютер: роль физического носителя играл сам мозг, а наши мысли выступали в качестве программного обеспечения.
Такая точка зрения достигла максимального развития в книге «Компьютер и мозг» 1958 года, в которой математик Джон фон Нейман решительно заявил, что функция нервной системы человека является «цифровой при отсутствии доказательств в пользу противного». Хоть он и признавал, что о роли мозга в работе интеллекта и памяти известно очень мало, ученый проводил параллели между компонентами компьютерных машин того времени и участками человеческого мозга.
Изображение: Shutterstock
Благодаря последующим достижениям в области компьютерных технологий и исследования мозга, постепенно развивалось амбициозное междисциплинарное учение о человеческом сознании, в основе которого лежит идея о том, что люди, как и компьютеры - это информационные процессоры. Эта работа в настоящее время включает в себя тысячи исследований, получает миллиарды долларов финансирования, и становится темой для множества трудов. Книга Рэя Курцвейла «Как создать разум: Раскрытие тайны человеческого мышления», выпущенная в 2013 году, иллюстрирует эту точку зрения, описывает «алгоритмы» мозга, методы «обработки информации» и даже то, как он внешне напоминает в своей структуре интегральные схемы.
Представление о человеческом мышлении как об устройстве обработки информации (ОИ) в настоящее время доминирует в человеческом сознании как среди обычных людей, так и среди ученых. Но это, в конце концов, просто еще одна метафора, вымысел, который мы выдаем за действительность, чтобы объяснить то, что на самом деле не понимаем.
Несовершенную логику концепции ОИ довольно легко сформулировать. Она основана на ошибочном силлогизме с двумя разумными предположениями и неверным выводом. Разумное предположение №1: все компьютеры способны на разумное поведение. Разумное предположение №2: все компьютеры являются информационными процессорами. Неверное заключение: все объекты, способные вести себя разумно - информационные процессоры.
Если забыть о формальностях, то идея о том, что люди должны быть информационными процессорами, только потому, что компьютеры являются таковыми – это полная глупость, и когда от концепции ОИ окончательно откажутся, наверняка историками она будет рассматриваться с этой же точки зрения, как сейчас для нас выглядят чушью гидравлическая и механическая концепции.
Проведите эксперимент: нарисуйте сторублевую купюру по памяти, а потом достаньте ее из кошелька и скопируйте. Видите разницу?
Рисунок, сделанный в отсутствие оригинала, наверняка окажется ужасен в сравнении с рисунком, сделанным с натуры. Хотя вообще-то вы видели эту купюру не одну тысячу раз.
В чем проблема? Разве «образ» банкноты не должен «храниться» в «запоминающем регистре» нашего мозга? Почему мы не можем просто «обратиться» к этому «образу» и изобразить его на бумаге?
Очевидно, нет, и тысячи лет исследований не позволят определить расположение образа этой купюры в мозге человека просто потому, что его там нет.
Продвигаемая некоторыми учеными идея о том, что отдельные воспоминания каким-то образом хранятся в специальных нейронах, абсурдна. Помимо прочего эта теория выводит вопрос об устройстве памяти на еще более неразрешимый уровень: как и где тогда память хранится в клетках?
Сама идея того, что воспоминания хранятся в отдельных нейронах, абсурдна: как и где в клетке может храниться информация?
Нам никогда не придется беспокоиться о том, что человеческий разум выйдет из-под контроля в киберпространстве, и нам никогда не удастся достичь бессмертия, скачав душу на другой носитель.
Одно из предсказаний, которое в том или ином виде высказывали футуролог Рэй Курцвейл, физик Стивен Хокинг и многие другие, заключается в том, что если сознание человека подобно программе, то скоро должны появиться технологии, которые позволят загрузить его на компьютер, тем самым многократно усилив интеллектуальные способности и сделав возможным бессмертие. Эта идея легла в основу сюжета фильма-антиутопии «Превосходство» (2014), в котором Джонни Депп сыграл ученого, похожего на Курцвейла. Он загрузил свой разум в интернет, чем вызвал разрушительные последствия для человечества.
Кадр из фильма «Превосходство»
К счастью, концепция ОИ даже близко не имеет ничего общего с действительностью, так что нам не стоит волноваться о том, что человеческий разум выйдет из-под контроля в киберпространстве, и, как это ни прискорбно, нам никогда не удастся достичь бессмертия, скачав душу на другой носитель. Дело не только в отсутствии какого-то ПО в мозге, проблема здесь еще глубже – назовем ее проблемой уникальности, и она одновременно восхищает и угнетает.
Поскольку в нашем мозге нет ни «запоминающих устройств», ни «образов» внешних раздражителей, а в ходе жизни мозг меняется под действием внешних условий, нет повода считать, что любые два человека в мире реагируют на одно и то же воздействие одинаково. Если вы и я посетим один и тот же концерт, изменения, которые произойдут в вашем мозге после прослушивания, будут отличаться от изменений, которые произойдут в моем мозге. Эти изменения зависят от уникальной структуры нервных клеток, которая формировалась в ходе всей предыдущей жизни.
Именно поэтому, как написал Фредерик Бартлетт в 1932 году в книге «Память», два человека, услышавшие одну и ту же историю, не смогут пересказать ее полностью одинаково, а со временем их версии истории будут все меньше походить друг на друга.
«Превосходство»
По-моему, это очень вдохновляет, ведь это значит, что каждый из нас по-настоящему уникален, не только по набору генов, но и по тому, как меняется наш мозг со временем. Однако это также и угнетает, ведь это делает и без того трудную работу нейробиологов практически неразрешимой. Каждое изменение может затронуть тысячи, миллионы нейронов или весь мозг целиком, причем природа этих изменений в каждом случае тоже уникальна.
Хуже того, даже если бы мы смогли записать состояние каждого из 86 миллиардов нейронов мозга и сымитировать все это на компьютере, эта громадная модель оказалась бы бесполезной вне тела, которому принадлежит данный мозг. Это, пожалуй, самое досадное заблуждение об устройстве человека, которым мы обязаны ошибочной концепции ОИ.
В компьютерах хранятся точные копии данных. Они могут оставаться без изменений долгое время даже при отключении питания, в то время как мозг поддерживает наш интеллект, только пока он остается живым. Нет никакого рубильника. Либо мозг будет работать без остановки, либо нас не станет. Более того, как отметил нейробиолог Стивен Роуз в 2005 году в работе «Будущее мозга», копия текущего состояния мозга может быть бесполезна и без знания полной биографии его владельца, даже включая социальный контекст, в котором рос человек.
Тем временем огромные средства расходуются на исследования мозга, основанные на ложных идеях и обещаниях, которые не будут исполнены. Так, в Евросоюзе был запущен проект исследования человеческого мозга стоимостью $1,3 млрд. Европейские власти поверили заманчивым обещаниям Генри Маркрэма создать к 2023 году действующий симулятор работы мозга на базе суперкомпьютера, который бы в корне изменил подход к лечению болезни Альцгеймера и других недугов, и обеспечили проекту практически безграничное финансирование. Меньше чем через два года после запуска проекта он обернулся провалом, и Маркрэма попросили уйти в отставку.
Люди – это живые организмы, а не компьютеры. Примите это. Нужно продолжать тяжелую работу по пониманию самих себя, но не тратить время на ненужный интеллектуальный багаж. За полвека существования концепция ОИ дала нам всего несколько полезных открытий. Настало время .